The kingdom of Far Far Away

[robin puck]

Автор: robin puck
Название: The kingdom of Far Far Away
Пейринг: Джонни Вейр/Дрю Микинс
Рейтинг: PG-13 за нехорошие слова
Таймлайн: 2004 г.
Примечание: автор пересмотрел "Шрека-2" )))

- Она закончила, и я такой: и что это меняет?
Дрю захохотал.
- Видел бы ты ее лицо! Молодой человек, вы хам! Я - хам, да? После этого всего. Офигеть.
- Да ладно, - сказал Дрю, отпив колу через трубочку. - Тебе все равно еще повезло.
- С родителями повезло, - согласился Джонни, небрежно удерживая руль двумя пальцами. - Но она меня просто бесит. Из всех их семейки только отец нормальный.
- Ну и не дергайся, ты ее нескоро увидишь, - Дрю прицелился и вышвырнул бумажный стакан с остатками колы в окно, попав в придорожный куст.
- Эй!
- Попал.
- Блять, ну вот нахера? Мог бы до мусорки потерпеть.
- Да ладно тебе...
- Вандал. Огр бескультурный.
- Хм... - Дрю посидел полминуты, поглядывая на Джонни искоса, а потом положил ладонь ему на бедро, легонько поглаживая.
- Руку убери, - сказал Джонни строго, пытаясь удержать ухмылку, раздвигающую губы.
- Неа. - Дрю пробежался пальцами по внутренней стороне бедра, погладил ширинку. - Мне скучно.
Джонни вздохнул и, не удержавшись, хрюкнул от смеха:
- Бля, Осел, развлеки себя сам! И как-нибудь так, чтобы нас не остановила полиция.
Дрю засмеялся и, сунувшись носом Джонни в ухо, щелкнул языком так, что тот взвизгнул и отпихнулся.
- Приехали уже, приехали, все! Отстань от меня. Придурок.
Дрю посмотрел вперед - в конце зелено-желтого поля поднялись смутные тени каких-то построек.
- Черт, - сказал он с сожалением. - Может, притормозим на полчасика? Все равно никого на дороге нет.
Это было безумием, Джонни так и хотел сказать, но вместо этого почему-то воровато глянул в зеркало заднего вида. Мили и мили тянущейся по пологим холмам дороги были пусты. А дома - сначала знакомство с родителями, потом обед, потом разговоры и расспросы... А, подумаешь.
Он притормозил у обочины и обернулся к Дрю, чувствуя, как пересыхают моментально губы:
- Но ты учти, что стекла не тонированные...
- Усек, - ухмыльнулся Дрю, притягивая его к себе за шею.

Это был их первый совместный отпуск и, конечно, они провели для начала пару недель только вдвоем - на берегу моря, под палящим солнцем, от которого белокожий Джонни прятался под навесами, а Дрю, у которого шкура была как у слона, совершенно безболезненно вмиг покрылся густым бронзовым загаром и только посмеивался над "бледной тощей пиявкой". Пиявка мстила как могла, а фантазия у нее была хорошей, и уже через пару дней Дрю предпочел заткнуться и просто наслаждаться. Они были одни. Они могли делать все, что только в голову взбредет.
И вот теперь эта лафа закончилась. Конечно, родители Джонни и вполовину не напрягали так, как могли бы напрячь среднестатистические предки, но некоторые вещи в их присутствии становились затруднительными.
- Все, все, отлезь.
- Бля, ну хоть подрочи, что ли...
- Ты воешь, как баньши. Ты всю округу соберешь...
- Я тихонечко...
- Знаю я твое тихонечко... Ай!
- Вот, сам верещишь... как поросенок...
- Я тебе сейчас устрою поросенка... Руки убери!
- Ой, бля... строгая госпожа...
- Сукин ты сын, Дрю.
- Как скажешь.
- Козел.
- Окей.
- И вообще...
- Ты только не останавливайся...
Вечерами они вылезали в сад и невозбранно пили грушевое вино, сидя в высокой некошеной траве. Небо над ними наливалось чернильной синевой, окна дома за спиной погасали, и они обнимали друг друга за плечи, сидя в темноте, разбавленной светом звезд и стрекотом кузнечиков. Дрю это казалось ужасно романтичным. У Джонни от вечерней росы намокали шорты.

- Это чего это он? - спросил Дрю, глядя как Брайан, которого все называли просто Боз, с независимым видом выходит из комнаты, сунув руки в карманы и ссутулившись.
Джонни пожал плечами:
- Это переходный возраст. Сам, что ли, таким не был в четырнадцать лет?
Дрю посмотрел на него с интересом и пожал плечами.
- Вроде нет. По крайней мере, я всегда любил мультики.
- Оно и заметно, - фыркнул Джонни, разваливаясь на диване.
- Ноги подбери, - сказала Патти, усаживаясь к ним и вытирая руки полотенцем. - Пусть идет занимается своими делами, а я с вами посмотрю. Слава богу, мой переходный возраст давно миновал, а маразм еще не начался.
Дрю засмеялся и ткнул кнопку на пульте. Он чувствовал себя здесь как дома. Может быть, даже лучше, чем дома, потому что Патти самым выгодным образом отличалась от его мамы и не только готовила, убирала и читала нотации, но могла и поболтать о чем угодно, поддержать самое дурацкое занятие вроде лазанья по грушевым деревьям или стрельбы по жестянкам из-под фасоли из охотничьей винтовки, да и вообще обращалась с людьми как с людьми, а не как с малолетними дебилами. Даже если людям было восемнадцать лет, и на лбу у них были прыщики.
- Не трогай грязными пальцами! - орал на него Джонни.
- Тебе хорошо, - ныл Дрю, с тоской разглядывая себя в зеркало. - Гладенький, как яйцо... А у меня... Рожа...
- Рожа у тебя будет, если будешь колупаться и занесешь заразу, - отрезал прагматичный Джонни и совал Дрю в руки склянку с лосьоном. - Всего-то стоит протирать два раза в день.
Дрю мрачно смотрел на склянку и ненавидел ее.
- Все-таки Шрек - твое альтер-эго, - устало говорил Джонни. - Ну во всем.
И Дрю начинал ухмыляться. Не к добру.

- О, какие чудесные перышки... Примеришь, принцесса?
- Дрю, отъебись. Тебе вредно смотреть мультики.
- А ты и без мультиков принцесса... Вот откуда у тебя боа, если ты не принцесса, а?
- Хватит копаться в моих вещах!
- Тссс... - Дрю навалился на него сверху, прижимая к кровати, пристроил яркие розовые перья на подушку - вокруг джонниной головы. - Не кричи. А то родители придут...
- Слезь с меня, боров... - почему-то шепотом, глядя глаза в глаза.
- Неа.
- Тогда поцелуй. Чтобы я превратился в принцессу.
Наверное, это такая игра, принцессы и огры, ослы и феи-крестные, наверное, иногда можно стать немножко ребенком и поиграть - в перья, в усыпанные стразами диадемки, в легкие газовые шарфики, которые липнут к влажным губам, когда Дрю задирает майку и целует в живот, тихонько шепчет «тише, принцесса...» так, что горячее дыханье щекочет кожу... Наверное, иногда можно побыть принцессой, выгибаясь от выжигающего изнутри жара, вцепляясь пальцами в подушку и кусая губы, чтобы молчать - принцессы не кричат.
Принцессы беззвучно плачут от удовольствия, и потом их длиннющие ресницы слипаются в стрелки, а зеленые глаза становятся до донышка прозрачными. И можно легонько поцеловать в тонкую кожу над скулами, слизнуть соленое и сказать шепотом:
- Ты самая настоящая принцесса.
И зеленые глаза прикроются от удовольствия, а розовая краска тронет скулы.
- А ты самый настоящий огр. В хорошем смысле этого слова.

- Знаешь, что? - глубокомысленно сказал Дрю, валяясь в саду и грызя грушу. Джонни посмотрел на него подозрительно:
- Ну?
- Я думаю, нам надо поставить парный номер. Представь - ты в таком хорошеньком голубеньком платьице, весь в перышках, как птичка... Я тебя так оп - и ты ножку...
- Прекрасная идея, - со всем доступным ему сарказмом сказал Джонни. - Особенно в плане платьица. Публика будет в восторге. Шесть баллов.
- То есть, в штанах ты согласен, - тут же среагировал Дрю, перекатываясь на бок и требовательно глядя на Джонни.
- Нет, - сказал Джонни слегка растерянно. - Что ты выдумываешь?
- А по-моему будет круто, - заявил Дрю и подскочил с места, схватил Джонни за талию и вскинул на руках вверх. Джонни даже вякнуть не успел. И почему-то не стал отбиваться. Он смотрел в небо, чувствуя, как сдавливают под ребрами сильные ладони, и глубоко дышал. Выше воздух был почему-то слаще.

- Доброе утро, миссис Вейр, - пробормотал Дрю сонно, прошлепав по кухне к раковине и включив воду. Пить хотелось невероятно.
- Можешь называть меня мамой, - бросила Патти через плечо. Дрю застыл с мокрой мордой, чувствуя, как медленно заливается предательским румянцем. Патти обернулась с поварешкой в руке, и Дрю на секунду показалось, что вот сейчас эта поварешка как полетит ему в лоб.
- Что такое? Не напрягайся так, тебя никто не потащит теперь под венец. Конечно, если ты не заделаешь мне внука, - добавила она философски и снова отвернулась к плите. – Но в этом случае у вас хотя бы деньги на свадебное путешествие будут.
Дрю промычал что-то невнятное.
- Завтрак будет готов через десять минут, между прочим, - сказала Патти. - Сынок.
Дрю, топоча пятками, кинулся наверх в спальню.
- Ну ты слон, - простонал Джонни, разбрасывая одеяло по постели.
- Она все знает! - выпалил Дрю с порога.
- Кто знает? Что знает? Что ты как припадочный орешь с утра пораньше... - брюзгливо пробурчал Джонни, у которого трещала голова после грушевого вина, и приподнял голову, глядя на вытаращенного Дрю
- Мама знает, - сказал Дрю обалдело и плюхнулся на стул.
- Аааа, - протянул Джонни, падая головой обратно в подушку, и добавил в пространство. - Мама - она все всегда знает...
Дрю еще немного посидел, недоверчиво таращась, а потом шмыгнул носом и сказал:
- Там завтрак будет готов через десять минут, между прочим. Принцесса.
Принцесса, сдавленно матюкнувшись, запустила в него подушкой.

@темы: Вейр, Фанфики

---

[Anatolia]

Автор: russian_weirdo
Название: Ящик Пандоры
Пейринг: Лайсачек/Вейр, Микинс/Вейр
Рейтинг: PG

___

Когда он открыл глаза, щурясь на заливающий спальню дрожащий золотисто-оранжевый свет, было только пять утра. Часы на стене оглушительно тикали, и сквозь просвет между рыжими шторами слепящим бликом сияло солнце. Джонни медленно сел на постели, отирая со лба испарину тыльной стороной ладони и переводя дыхание. Дрю спал, как убитый, розовея краешками скул и вжавшись лбом в угол подушки. Должно быть, думал во сне, что это его плечо.
Джонни нужно было срочно глотнуть воды, прийти в себя, успокоить колотящееся где-то в горле сердце. Ему опять снился Эван.
Считая себя прагматичным и здравомыслящим, Джонни, правда, ценил то что имел. Ведь у него теперь был Дрю, который не отходил ни на шаг, выполнял любое пожелание, любую прихоть, как молоденький интерн выполняет пожелания босса, недавно взявшего его личным ассистентом. С ним не нужно было беспокоиться вообще ни о чем – Дрю был готов в лепешку расшибиться, только чтобы удовлетворить. Порой по вечерам, когда он приходил с работы уставший и заебанный, приходилось нарочно даже изображать такую ленивую прохладцу. Это чтобы Микинс не подумал, что он хочет секса, и не пошел в ванную глотать свои mother's little helpers, как Сьюки в той книжке про Пиппу Ли.
После всех этих лет "одиночества в толпе", когда, выпроводив друзей из номера, Джонни тоскливо сворачивался калачиком на широкой отельной кровати, быть с кем-то было чудесно. И потом, это был не кто-то, а человек, знавший его как облупленного. Ну, почти.
Ни про Ламбьеля, ни тем более про Лайсачека ему было знать не обязательно. В конце концов, не только Микинс боялся упасть в его глазах – Джонни тоже вовсе не хотел огорчать любимого человека. Да и потом, все равно, ни один, ни второй непосредственной угрозы их отношениям не представляли. Дрю – он ведь хотел с ним жить, вместе тащить до дома пакеты с едой или шмотками, по выходным выбираться на пикник на траве, навещать маму, Боза, тетку и Чайлдерса. В сравнении с этим, остальные не предъявляли к Джонни никаких системных требований вообще.
Он мог бы быть счастлив.
Если бы в дурную голову не пришла тогда идея встретиться с Лайсачеком и поглядеть, как далеко он сможет зайти в реальной жизни, а не чатясь по сети.
Поглядел, блять. Джонни, реально, часто хотелось полезть воображаемой мышкой вбок и выбрать там, на панели инструментов, огромного размера ластик, чтобы затереть эти два часа в отеле, что они провели с Эваном. Тогда... о, тогда можно было бы по-прежнему стебаться над ним в глаза и за глаза, и сочинять анекдоты про неуклюжего, как слон в посудной лавке, orange bro, взбалтывая утром вилкой смесь для омлета. Вот только теперь, вместо привычного размытого образа туповатого, но старательного соперника Джонни помнил совсем иное.
Его обезумевший от желания взгляд, когда вжимал в шершавую стенку, стискивая до боли. Его жадные, голодные поцелуи, от которых вело, как от густо-вишневого кьянти из запыленных бутылок. И это, влажным шепотом на ухо: "Девочка моя. Такая хорошая, такая послушная". Господи, а он ведь даже не соображал, наверное, что несет. Так его хотел.
Да Джонни и самому с него было не слезть. Не отклеиться, не расцепить рук, пока просто не кончились силы у обоих. Но и тогда они еще какое-то время тихо лежали рядом, глядя глаза в глаза. Даже не разговаривая. Эван улыбался искусанными губами и выглядел таким счастливым, каким не был даже после объявления оценок в Канаде. Уж он-то мог сказать наверняка.
Расстались они ожидаемо неловко – одетый и собранный Лайсачек не знал, куда девать руки и отводил взгляд. А Джонни был слишком раздражен и обижен этим, чтобы пытаться понять, что же он там сейчас чувствует. К тому же, презирал себя за это смутное желание поцеловать упрямую складку между бровей, чтобы она разгладилась.
В конце концов, Эван уже большой мальчик.
Тот вполне ожидаемо не беспокоил, вообще никак не напоминая о себе, невежливо игнорируя вопросы настырных журналисток, когда его в интервью спрашивали о Джонни Вейре. Ведь между ними, по сути, ничего не поменялось, кроме... Кроме того, что теперь он просыпался среди ночи, мокрый, как будто трахался два часа кряду, и помнящий только обрывки сна, в которых был Эван, всегда Эван. Звезда на шее, на задранной и перекрученной цепочке, впивалась в тонкую кожу между ключиц, как сюрикен.
Умывшись и приведя себя в порядок, Джонни сварил себе кофе, распахнул балконную дверь и прямо с чашкой вышел на солнцепек. Была еще жуткая рань, а жарило так, как должно было только к полудню. Он закрыл глаза, смакуя терпкий, насыщенный вкус, подслащенный таблетками.
Сегодня был его день рождения, и Микинс вчера, кажется, просто с ног сбился, ища достойный подарок. Глупая башка. Как будто Джонни было важно, что он ему там вручит, красиво запакованное в глянцевую бумагу. Такие штуки уже не имели значения – ведь Дрю подарил ему себя целиком, а это было весомее любой красивой безделушки.
Постояв так немного, он вздрогнул от того, что телефон, лежащий на прозрачном журнальном столике, пополз по нему, мелко конвульсивно вздрагивая. Нет, ну реально, как недобитый зверек. Улыбнувшись – поздравления уже начались, он подошел и взял его, поднеся к уху и приняв вызов. Мгновенно оторопев, когда хриплый голос Лайсачека произнес:
- Доброе утро, Вейр.
- Ну... ээ, и тебе доброе, - отозвался Джонни, внутренне замирая, скручиваясь в трубочку от его голоса, как еще не остывшая вафля.
- Я знаю, у тебя сегодня особый день. Ты спустись, пожалуйста, вниз – там человек у двери ждет. Он тебе передаст кое-что от меня. Только ты трубку не клади пока, ладно?
- Ладно, - он закусил губу, прихватывая со столика ключи и осторожно отпирая дверь, стараясь не слишком шуметь.
У двери, свесив загорелые ноги с крыльца, действительно сидел парнишка-курьер, держащий на коленях средних размеров коробку в оберточной бумаге.
- Мистер Вейр? - он тут же поднялся, смущенно отряхивая шорты, - вот это я должен передать лично вам в руки. Отправитель обещал, что он...
- Лайсачек, что ты мне прислал? - спросил Джонни в трубку, опасливо трогая угол коробки.
- А ты открой и увидишь – низким голосом ответил тот. - Ну давай, смелее, я тут повишу на линии, - он издал мягкий смешок, от которого у Джонни по загривку поползли мурашки.
Потянув за приклеенную широкую ленту скотча, Джонни кое-как, небрежно, разодрал бумагу, в конце концов, вынув на свет божий сам презент. Это был ларчик, или шкатулка – что-то однозначно антикварное и очень дорогое. На темном дереве была инкрустация опалово поблескивающей слоновой костью, и когда Джонни присмотрелся, он различил на крышке лебедя, плавающего в озерце среди камышей. Крышка откинулась легко и без усилий, обнажив мягкое бархатное нутро.
- Ты подарил мне шкатулку для украшений? Очень оригинально, - фыркнул Джонни, - хотя, я беру ее, мне нравится.
Лайсачек на том конце протяжно вздохнул, и Джонни почти видел, как тот отрицательно качает головой.
- Слушай, я как бы ожидал от тебя большего понимания. Ты там не проснулся еще, что ли? Ну да ладно, не суть, - он помолчал, заставляя нахмуриться и выжидающе подобраться. - Вейр, это ящик Пандоры. Пустой, сам понимаешь почему. Я хочу, чтобы это было у тебя, на память.
Сунув курьеру какую-то помятую купюру и жестом отпустив, он перехватил шкатулку поудобнее, переложив телефон в другую руку.
- Спасибо.
Он даже не знал, что тут еще можно сказать, убитый наповал смыслом, вложенным в эту красивую штучку.
- Хорошего дня, Джонни, - ответил Эван и повесил трубку, оставив его торчать на крыльце в груде бумажных обрывков, валяющихся у ног. В восемь утра, когда Микинс еще преспокойно досматривал сны, уже наверняка придумав два-три варианта, как развлечь и ублажить Джонни в его двадцать шестой день рождения.

@темы: Лайсачек, Вейр, Фанфики

---

Felicita

[robin puck]

Автор: robin puck
Название: Felicita
Пейринг: Джонни Вейр/Дрю Микинс
Рейтинг: PG-13
Таймлайн: 2003 г. (вроде)
Жанр: вроде как сонг-фик )))

Felicita

Felicita e tenersi per mano
Andare lontano la felicita.

- Пер фаворэ, синьора, - сказал Джонни тоненьким голоском и распахнул как можно трогательней глаза, хлопнув ресницами. - Комэ си фа ад андарэ Пьяцца делла Република?
Дрю, закинув оба рюкзака на плечи, щурился на солнце и вполуха слушал, как итальянка кудахчет над Джонни, на пальцах показывая бедной деточке, как добраться до площади. Деточка застенчиво улыбался и вздыхал "Грацье... Милле грацье... "
- Ну че? - спросил Дрю, когда тетка, повздыхав, ушла своей дорогой.
- Да нихера не понял, - мрачно сказал Джонни. - Вроде туда, потом свернуть налево и чего-то там еще справа будет такое, я только понял, что синее. Давай карту купим.
- Мы уже одну купили, - флегматично заметил Дрю, и Джонни тут же вышел из себя
- И что? Надо купить нормальную карту на нормальном языке!
- Ну, не я хвастался, что понимаю итальянский...
- Я понимаю итальянский, - сказал Джонни, насупившись. - Но не очень хорошо.
Дрю глянул на него искоса. Джонни ответил таким же взглядом. Дрю хмыкнул. Джонни разулыбался.
- Ладно, пойдем туда и найдем это синее что-то. Я хочу попасть на Виа Гранда в конце концов.
- Окей, - сказал Дрю покладисто, поддернул рюкзаки, и они пошли.

Они познакомились чуть больше недели назад, на сборах. Джонни зацепился языком с Юлей, партнершей Дрю, она была милейшей девчонкой, к тому же русской, и они трепались минут двадцать обо всякой чепухе на жуткой смеси английского и русского, хохоча и изобретая чудовищные фразы. А потом подошел он - невысокий, темноволосый, окинул их прищуренным взглядом и улыбнулся до ушей:
- Boltajete?
- Treplemsja, - хихикнула Юля и добавила по-английски. - Это Джонни, знакомься. Одиночник.
- Дрю, - сказал Дрю, протягивая ладонь, и снова улыбнулся.
Вау, подумал Джонни. Прикольно, подумал Дрю. С этого момента они почти не расставались. Ну, то есть, расставались только чтобы пописать, потренироваться и поспать. Короче говоря, времени нормально пообщаться практически не было.
- Мне надоело, - сказал наконец Джонни в Милане, куда они прямо со сборов как наскипидаренные кинулись на отборочные соревнования.
- Ага, - уныло согласился Дрю, у которого болела рука, болела нога, а еще болела шея и настроение было препаршивейшим.
- Я хочу отдохнуть, - сказал Джонни. Дрю поднял на него взгляд и понимающе ухмыльнулся.
- Два дня! - в сердцах сказал Джонни, всплескивая руками. - Всего два дня! Мы имеем право отдохнуть или что!
- Сбежим? - хихикнул Дрю и потянулся за рюкзаком. С ним было так легко, как ни с кем в жизни.
Поезд в Ливорно шел пять часов, и все эти пять часов они разговаривали. Если бы Джонни потом спросили, о чем, он бы посмотрел на вас, как на идиота, и пожал плечами. Какая разница? Они захватили с собой по смене белья, фотоаппарат, зубные щетки и деньги. Джонни написал записку Присцилле, уверяя ее, что будет соблюдать режим и вернется еще краше прежнего прямо к началу соревнований. Дрю, вероятно, тоже как-то договорился с тренером. Или нет. Это было неважно, потому что сейчас у них было два дня солнца, моря, вина, итальянского мороженого и две койки в восьмиместном номере хостела. Это ли не счастье, когда тебе восемнадцать, а рядом - парень, который нравится?

Felicita e un bicchiere di vino
Con un panino la felicita.

- А по-моему, очень миленько, - задумчиво сказал Джонни, прикладывая к груди розовую с фиолетовыми полосками рубашку.
- Миленько, - согласился Дрю, отпивая еще вина и стараясь сфокусировать взгляд. - Тебе не кажется, что она женская?
Джонни фыркнул:
- В данный момент она моя, остальное меня не волнует.
- Разумно, - согласился Дрю и подлил ему из кувшинчика. Джонни посмотрел на него с сомнением и нервно сказал:
- Если меня арестуют за спаивание малолетних, я пропущу еще один сезон. И на этом моя карьера закончится.
- Ты тоже несовершеннолетний, - успокоил его Дрю. - Не психуй и пей. И если будешь себя хорошо вести, я дам тебе поносить свой свитер.
- Сволочь, - сказал Джонни, против воли начиная улыбаться. Они чуть не подрались из-за этого свитера - прекрасного, изумрудного трикотажного свитера Givenchy, который за сущие копейки совершенно несправедливым образом достался Дрю только потому, что тот оказался сильней. Ну и увидел шмотку первым, но это же не главное.
- Я очень хороший, - скромно ответил Дрю, закусывая булочкой. Джонни предпочел согласиться и выпить налитое, потому что против правды не попрешь, даже если сильно хочется.
Деньги у них кончились почти сразу же, потому что... Ну, потому что Джонни ведь сразу понял, что они сойдутся. У них столько общего. Любовь к шоппингу, например. Под столом стояли бумажные пакеты с покупками, а на столе - только два кувшина с вином и панини. И две вазочки из-под мороженого. Перед тренером Джонни был чист - еда совершенно диетическая. Ну или что-то типа того.

- А знаешь, что? - сказал Джонни глубокомысленно, когда за окном ресторанчика сгустилась чернильная ночь, а на их столе официантка сменила вторую прогоревшую дотла свечку.
- Не пойдем в хостел, - подхватил Дрю, и Джонни посмотрел на него с восхищением.
- Именно, - сказал он, качая перед носом Дрю пальцем. - Пойдем к морю. Где у нас море?
- Где-то там, - мотнул головой Дрю, внимательно глядя на колышущийся палец.
- Тогда - туда. - решительно заявил Джонни и поднялся, качнулся, хватаясь за стол. Дрю тоже встал, они обнялись и, неверно шагая, побрели к выходу.
- Мой Givenchy! - уже в дверях закричал Дрю в ужасе, прислонил Джонни к косяку и кинулся собирать так и валяющиеся под столом пакеты.
В этот момент Джонни понял, что Дрю ему не просто нравится. Кажется, я влюбился, - пронеслось в его размягченном алкоголем мозгу. И, кажется, это взаимно, - подумал он, глядя, как Дрю тащит на себе оба рюкзака и все пакеты с покупками, из которых Джонниных было две трети. Это ли не счастье?

Felicita e uns spiaggia di notte
L'onda che batte la felicita.

- Рыбка! - крикнул Дрю и зашвырнул камешек в черноту. Чернота булькнула.
- И кто говорил, что Ливорно - туристический городок, - брезгливо сказал Джонни, присаживаясь на корточки. Берег был загажен страшным образом, это чувствовалось даже в кромешной тьме, разбавляемой тусклыми огнями стоящих на приколе судов. Воняло рыбой, какими-то химическими запахами, от моря несло горьким йодом. От вопиющей неромантичности обстановки хмель с него как-то быстро сошел, он подпер щеку кулаком, глядя на белое мятущееся в темноте пятно - штаны Дрю.
- Да ладно тебе, - весело сказал Дрю, подходя и присаживаясь рядом. Обнял за плечи, утыкаясь горячим лбом в висок. - Круто же.
Джонни хмыкнул и обернулся, раскрывая рот, чтобы сказать что-нибудь язвительное по этому поводу, но не успел, потому что Дрю его поцеловал.
- Круто, - согласился Джонни слабым голосом через пару минут.
- Пойдем отсюда, - шепотом сказал Дрю еще через несколько поцелуев. - Тут несет тухлятиной.
- Ага, - пробормотал Джонни, с трудом поднимаясь. Было такое ощущение, что опьянение вернулось снова, голова плыла в невесомости где-то над нижним слоем серых ночных облаков, а в груди замирало и лопалось что-то подозрительно напоминающее целую миску горячего попкорна.

- Отличные выходные, - сказал Дрю в поезде, увозящем их обратно в Милан.
- Да уж, - кивнул Джонни. - У меня таких еще никогда не было.
В одном из пакетов под тщательно уложенным изумрудным свитером Givenchy лежала бутылка тосканского вина, которую они тайком от тренеров собирались распить после соревнований. Независимо от их результата.
Джонни был счастлив. Дрю тоже.

E una mano sul cuore piena d'amore
la felicita.
E aspettare l'aurora per farlo ancore
La felicita
Felicita.

Перевод

Перевод

Счастье - это держаться за руки,
Далеко уехать. Счастье -
Это твой удивленный взгляд
В толпе. Счастье -
Это оставаться близкими, как дети.
Счастье,
Счастье.

Счастье - это пуховая подушка,
Вода в речке, которая приходит
и уходит,
И дождик, который льется внутрь
палатки.
Это счастье.
Выключить свет. Тишина.
Счастье.
Счастье.

Счастье - это стакан вина
и кусок хлеба.
Счастье - это записать тебе послание
на Кассету.

Счастье - это петь на два голоса,
Когда ты мне нравишься. Счастье.
Счастье.

Чувствуешь, в воздухе уже
Наша песня любви летит,
Как счастливая мысль.
Видишь, в воздухе уже
Самый горячий луч солнца сияет,
Как счастливая улыбка.

Счастье - это нежданный вечер,
Когда включен свет и работает радио,
Поздравления, полные чувств.

Телефонный звонок, которого не ждут.
Счастье.
Счастье.

Счастье - это ночной пляж
и бьющаяся волна.
Счастье - это рука на сердце,
полном любви.
Ждать зарю, чтобы снова это сделать.
Счастье.
Счастье.

@темы: Вейр, Фанфики

---

Стерва

[robin puck]

Автор: robin puck
Название: Стерва.
Пейринг: Джонни Вейр/Дрю Микинс
Рейтинг: PG-13 за нехорошие слова
Таймлайн: 2004 г.

- Все, - сказал Джонни убитым голосом и сложил руки на коленях. - Все пропало.
- Найдется еще, - рассеянно ответил Дрю, пытаясь как-нибудь разгладить майку так, чтобы она не выглядела совсем уж изжеванной. Джонни кинул на него убийственный взгляд, и Дрю тут же спохватился:
- Где ты мог его потерять? Ты его вообще снимал?
- Я что, дебил - его снимать?
Дрю только вздохнул, спорить с тем, что Джонни не дебил вышло бы себе дороже, хотя сам Дрю неоднократно замечал, как тот снимает свое ненаглядное колечко, моя руки или смазывая их кремом.
- Ну хорошо, - сказал он рассудительно, с огорчением глядя на мятый маечный живот. - Оно сегодня пропало? Когда ты его видел в последний раз?
- Я не помню! - окрысился Джонни. - Я сегодня ношусь как угорелый, меня все дергают, всем от меня чего-то надо! У меня не столько времени, чтобы любоваться на свои руки!
Он шмыгнул носом и вытянул ладони перед собой, глядя на них с отчаянием.
- Я его не снимал три года.
Дрю только кивнул, не открывая рта от греха подальше. Он, как и любой фигурист, знал, что такое - эти талисманы на удачу. Спорт делает ужасно суеверным. Счастливые трусы, счастливые браслетики, счастливые колечки, заколки, сережки, подвески - это все работает. Хотя бы тем, что когда такой амулет снимаешь или он теряется, срабатывает психология, начинаются нервы, ну и ошибки, соответственно... Сам Дрю, хоть и считал себя в достаточной степени свободным от условностей да и вообще, скажем откровенно, полным распиздяем, тоже имел талисман. Его подарил Джонни, у которого уже водились деньги, - маленькое золотое сердечко на цепочке. Талисман работал. Ну или просто Дрю не лажал. Не будем заостряться. Но, потеряв этот талисман, Дрю бы тоже расстроился. Что уж говорить о легковозбудимом и нервном как пудель Джонни? Это ж действительно все пропало - теперь он будет спотыкаться на ровном месте, как больная лошадь, падать с прыжков, терять центровку при вращении, и во всем будет виновато отсутствие хренова колечка на мизинце. Потому что это не Джонни должен сосредотачиваться и успокаиваться, это, бля, должно делать мамино старое кольцо. Ну вот ему сказала Патти три года назад - это кольцо от волнения. Все. Прокомпостировано.
Дрю очень любил Джонни, уже полгода как любил. Но его заскоки иногда приводили его в состояние истерического хихиканья. Джонни, при всем своем остром и ясном логическом уме, готов был верить в любую муру, если эта мура тщилась объяснить и регламентировать те стороны жизни, которые у Джонни никаким объяснениям и регламенту не поддавались. Все эти амулетики, ниточки на запястьях, специальные пометки на чехлах для коньков, нелепые ритуалы, проводимые в той или иной ситуации - у Дрю временами голова кругом шла от всей мистической бодяги, которую Джонни тащил в свою жизнь. И, соответственно, в жизнь Дрю тоже.
Нет, он не спорил и не пытался подсмеяться - ха, покажите того самоубийцу, который станет смеяться над Джонни. Особенно, если последний цепко держит тебя за член в прямом и переносном смысле. Но все-таки перспектива нескольких месяцев сплошной нервотрепки из-за какого-то сранского кольца его угнетала.

- Вот, - сказал Дрю, протягивая коробочку и неловко переминаясь с ноги на ногу. Джонни замер.
- Это что такое еще? - спросил он недоверчиво, но коробку взял. И открыл.
- Оно будет тебя хранить от плохого настроения, - сказал Дрю, улыбаясь. - Ты слишком много нервничаешь, а оно поможет тебе быть всегда спокойным и веселым.
- Охуеть. - выдавил Джонни осипшим голосом. Наверное, в жизни Дрю это был самый романтический момент.

- Ой, мама, - сказала Танит замирающим голосом и схватила Джонни за руку, притягивая ладонь к глазам. - Какая красота...
- Сам обалдел, - сказал Джонни блаженно. - Ну, я хотел чего-то такого, но... Золото, брильянты, сапфиры... Я не знаю, где он взял на это деньги, но это лучший подарок в моей жизни.
Танит отпустила его руку и неверяще покачала головой.
- Вы же встречаетесь всего полгода... И такое кольцо...
- Ты так говоришь, как будто мы объявили о помолвке, - тут же переключился на сварливый тон Джонни. - Он просто хотел мне сделать приятное...
Он еще полюбовался на то, как поблескивают камушки в свете лампы и счастливо вздохнул.
- Ладно, - сказал он через пару секунд деловым тоном. - Давай сюда кольцо Патти.
- Ой, ну оно такое клевое, - заныла Танит. - Оно мне помогает!
- Обойдешься. - отрезал Джонни. - Это кольцо моей матери, и оно должно помогать мне. Скажи спасибо, что дал попользоваться.
- Спасибо, - покорно пробормотала Танит, стягивая кольцо с пальца. - И как ты объяснишь его чудесное возвращение?
Джонни пожал плечами.
- Скажу, что забыл в ванной, когда мыл руки. - он расстегнул цепочку и привесил мамино колечко туда же - к связке прочих амулетов.
- Все-таки ты временами такая стерва, - с оттенком восхищения сказала Танит. Джонни только хмыкнул. Что, если он парень, так ему и колечко от любимого человека не хочется? Он же не виноват, что Дрю такой тормоз. Самый милый и любимый тормоз на свете.

@темы: Вейр, Фанфики

---

[Сорок два]

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

[Anatolia]

Автор: russian_weirdo
Название: Травма.
Пейринг: нет (Джонни соло)
Рейтинг: PG

Сделав последний глоток, Джонни случайно выпил и немного кофейной гущи, поморщившись от вязкой горечи. Обнажившееся дно керамической чашки глянцево коричневело, призывая повторить. Но он принципиально не повторял, будучи к себе строгим.
Это было нелепо – уйдя в профессиональное катание официально, продолжать поддерживать режим питания и тренировок, годный для жаждущего крови соперников любителя. Пытаться создать видимость жизни до Олимпиады. То, что так расстраивало маму, считающую, что он реально выжил из ума. Боз только хмыкал, по большей части выгораживая его и говоря, что теперь Джонни может развлекаться как хочет.
Теперь это было без сочной русской речи Галины и Виктора, без ее украинских присловий, над которыми все вечно ржали, когда Джонни их цитировал. Со Змиевской у них просто закончился контракт, который был рассчитан так, чтобы подготовиться к Ванкуверу. Теперь же готовиться в плане соревнований было не к чему, а Галине было чем заняться, кроме как проводить время с обладателями всяких там шестых мест. Что, в общем, и неудивительно – тот же Кэрролл продолжал тренировать и за рубежом почтенных семидесяти лет, выдавая отличные результаты – ну, если быть объективным.
С внешней стороны все выглядело вполне благопристойно – почти все одногодки ушли из спорта в коммерческие шоу, и он вместе с ними. Стефан вдохновенно изобретал красивые композиции для бывших соперников помоложе, зарабатывая себе весьма приличную репутацию, как хореограф. Лайсачек, выживший из ума в попытке взять реванш у Жени, готовился к Сочи, старательно освещая в прессе подробности – насколько ему это тяжело. Джонни не совсем понимал, зачем; как говорила Марина, “назвался груздем – полезай в кузов”. Чарли с Танит завели своего первого ребенка, девочку, и в планах была еще пара. Да и у него, собственно, дела шли неплохо – шоу, благотворительные выступления, неотступное внимание общественности. Словом, не так плохо для второй половины жизни фигуриста.
Но загвоздка была в том, что у него никак не получалось осознать, что первая половина – позади. Может, потому он с утра перся на каток, выкатываясь оттуда к бортику весь взмыленный и красный, чтобы к вечеру надеть какой-нибудь вызывающий прикид, достойный зависти Гаги. И появиться на шумной вечеринке, с обязательной отпиской в твиттере сразу после. Фигаро здесь – Фигаро там. И он, серьезно, не мог понять, как та же Липински, получив в пятнадцать свое золото, смогла с легкостью оставить выматывающую и счастливую жизнь в буквальном смысле на льду, без колебаний уйдя в шоу. Как могла Саша забросить все так надолго, а потом еще пытаться победить на Национальных.
Для него вот эти четыре часа льда в день, невзирая ни на что, эти тщательно учитываемые чашки кофе были единственным средством оставаться в здравом уме. Оставаться тем, кем он был больше десяти лет, и кем оставался до сих пор, несмотря на профессиональный статус.
Впрочем, для него даже эти принятые для фигуристов термины всегда звучали по-идиотски. Ведь в других видах спорта слово профессионал означало спортсмена на пике соревновательной карьеры, когда из новичка-любителя он стал действительно кем-то стоящим. У них же, будто в насмешку, все было строго наоборот – с отходом от пьедестала и исполнения гимнов фигуристы почему-то становились профессионалами. Нет, было понятно, что таким раскладам они были обязаны тому, что раньше соревнующиеся не особо могли заработать. Но ради бога - язык вроде бы гибкая и живая структура, а с тех пор все давно радикально поменялось.
Джонни остро чувствовал эту неправильность, профессионалом ощущая себя не на шоу, где на него приходила поглазеть праздная публика, а на катке с утра, где никто вообще ни на кого не смотрел, потому что там люди были заняты делом. Готовились к соревнованиям, или поддерживали себя в форме, если пока не могли выступать из-за травм.
Иногда он думал, что полученная им травма слишком неочевидна, чтобы быть легко диагностируемой. Незавершенность, незаконченность. Остановка лифта на полпути между этажами небоскреба. Оторванная страница самой последней главы книги. Когда вот держишь ее в руках и даже не веришь в такую подлость – сюжет ведь должен как-то завершиться, а это невозможно из-за какой-то досадной случайности. И ты никогда не узнаешь, что же там, в конце. Для тебя концом будет лист со скупо прописанными выходными данными, твердый форзац, и все.
И никакого, никакого выхода. Кроме как перечитывать ее заново, пытаясь раз за разом предположить на основании того, что до, какими могли быть последние строчки. Иногда он воображал себе это с хрустальной ясностью допившегося до чертей человека. Например: звучит гимн Соединенных Штатов, но Лайсачек сидит на трибунах, сгорбив спину, рядом с невозмутимым тренером, а он смотрит на них с верхней ступени пьедестала, прикрывая глаза рукой от слепящих вспышек камер. Или же – со второй ступени, обмениваясь довольными улыбками с сияющим Женей. Или же – с третьей, бесясь оттого, как рябит в поле зрения от жуткого костюма Ламбьеля. Но только не так, не так как в реальности.
С другими травмами можно было справиться. Сделать инъекции в суставные сумки, прижечь нежные отростки спинного мозга, выходящие из позвоночного столба, вставить отличные протезы, наконец. И только его травма не поддавалась никакому лечению.
А потому, разлепив глаза, он снова и снова насыпал в небольшую турку ровно три ложки пахучего кофе и шел к плите его варить, предвкушая, как всего лишь сорок минут спустя заскользит по ровному, с утра только выглаженному льду. Ведь Джонни было нужно как-то жить, пусть даже и с травмой.

@темы: Вейр, Фанфики

---

[Anatolia]

Автор: russian_weirdo
Название: Гладкая поверхность
Пейринг: Лайсачек/Вейр, Ламбьель/Вейр
Рейтинг: PG-13

Пойдет под Yann Tiersen - Soir de Fete.

Все было как обычно — Ассоциация устраивала очередной банкет, на который Стефан был приглашен в числе гостей. И, как водится, после завершения занудства с речами и позированием для обязательных фотоотчетов вся компания переместилась в хороший ирландский паб. Продолжить уже по-нормальному, без официоза.
Стефан, конечно, и вида не подавал, что ему интересно, что с Джонни происходит. Даже отвернулся, почти спиной, благо в пабе транслировали футбольный матч и звук был врублен по полной. Ну, и флиртовал по привычке, конечно — а что еще оставалось делать?
Официантке с голой спиной, задрапированной почему-то в немецкий флаг, было достаточно просто приветливо улыбнуться, и она уже не отлипала от него. То игриво задевая крутым бедром, то наклоняясь так, что яркий желтый шелк щедро открывал смуглую грудь — ну вот просто руку протяни. По сто раз подходила просто так — то поменять картонную подставку под пиво, то спросить, не надо ли еще чего.
Стоически отнеткиваясь, Стефан тоскливо думал, что Джонни снова трахает ему мозги, и делает это с той же легкостью, с какой он мог, скажем, поиметь эту мадемуазель. Причем со стороны Вейр не делал ничего предосудительного — заливал в себя Хугарден, периодически вставлял пару фраз, от которых весь стол грохал от хохота, обнимался с девчонками, которые еще лет с пятнадцати висели на нем гроздьями — и это несмотря на то, что ничего такого им с Джонни не светило.
Но маленький нюанс был в том, что, когда все отвлекались на горячие закуски, плазму на стене или соседа, Вейр кидал короткие взгляды наискось от себя. Туда, где, с ногами забравшись на скамейку, обняв колени, сидел Лайсачек, угрюмо цедя свое темное пиво. И Стефану достаточно было посмотреть на воротник его рубашки, застегнутый на последнюю, самую тугую пуговицу, чтобы понять всю глубину этой личной драмы. Потому как он наблюдал все это уже даже не один десяток раз.
- Джонни! - крикнул он, помахав ему рукой. Однако, тот был слишком занят разглядыванием рук Эвана, судорожно обхвативших стакан, чтобы отвлекаться на такие мелочи.
- Джо-ооонни! - заорал Стефан во все горло, даже привстав.
Он даже головы не повернул, с жадным вниманием следя, как Лайсачек подносит запотевший стакан с губам и пьет большими глотками, затем утирая пену костяшками пальцев. Потеряв терпение, Стефан совершенно по-ребячески кинул в Вейра картонкой с эмблемой Гиннесcа. Угодив по подбородку, так что тот возмущенно вскинулся:
- Ламбьель, а в ухо?
С улыбкой послав ему воздушный поцелуй в ответ, Стефан встал, обошел стол и буквально выдернул Джонни, зажатого между раскрасневшимися Мерил и Танит.
- Выйдем-ка подышать. Тут душно.
- Ну, хочешь, так пойдем, - покосился тот, покладисто позволяя сцапать себе за плечо и вывести по узкому проходу меж столиков на улицу.
- Ну, что такое? - без обиняков начал Вейр, как только они поднялись по ступенькам наверх, стоя прямо под ярко освещенной вывеской с гигантскими коваными листками клевера. - Ведь ты меня не просто так сюда вытащил, а, Стеф?
Если бы Стефан мог, он бы сейчас с удовольствием закурил, о да. Щурясь в темноту, маленькими глотками втягивая в себя густой терпкий дым. Выигрывая таким образом время, чтобы придумать ответ. Но он не курил, и времени не было, а потому получилось неловко и даже грубо:
- Опять на своего медалиста дрочишь. А говорил, что это из-за вашего «кто кого». Ну теперь-то уже всему миру ясно, кто и кого.
Он бы очень хотел себя контролировать, и говоря вот это, не трогать его сзади за шею. Не зарываться пальцами в волосы, не гладить, горячечно шепча на ухо и трогая губами щеку, когда уже досказал. Но только как было удержаться, когда он был вот тут, совсем близко, и их никто даже не видел?
- Да, я знаю, что идиот, - он даже не противился, не отодвигаясь, и подставляя поцелуям щеку, а затем и горькие от пива губы. - Стеф, правда знаю. Он ведь мне не нравится даже, я же говорил? Грубое лицо, и нос этот кошмарный.
- Но тогда почему? Джонни, почему он?
Наверное, сегодня он впервые спрашивал так откровенно. Может, это потому, что Джонни прерывисто дышал ему в лицо, разрешая выправлять рубашку из брюк и лезть под нее холодными руками.
- Тебе нравится, когда побеждают? Я ведь тоже в Турине стоял рядом с этим Плющенко на пьедестале, ты помнишь?
Джонни кивнул:
- Конечно же. Ты тогда плакал, а я смотрел и тоже ком такой был в горле... Но нет, не в этом дело.
- Нравится, когда тебя игнорируют? Хочешь, могу так же. Я бы справился.
- Нет, нет... Понимаешь, он делает это не специально. Стефан, ты что-нибудь знаешь про Замбони?
- Нет, наверное, - покачал головой он, не в силах от него оторваться. Целуя запрокинутую шею даже сейчас, когда Вейр пытался что-то важное ему сказать.
- А я на самом своем первом катке, в Ньюарке, познакомился с парнем, который ее водил. Смешно даже, до чего предсказуемо, да?
- Фигурист и водитель Замбони? Да нет, романтично до ужаса по-моему, - улыбнулся Стефан, - и что он?
- Он разрешал садиться на свое место за рулем, объяснял, как там что работает. Ну, и конечно мне всегда по первой просьбе лед полировал.
- Кто бы сомневался, - он завел глаза к небу, представив эту картину. Джонни-подросток, который больше краснел, чем говорил, и бедняга этот неизвестный парень, которому нужно было как-то выдерживать весь натиск его обаяния. - Так к чему ты это, шери? - он отстранился, дав ему возможность сказать.
- Он говорил, - выдохнул Джонни, - раньше лед готовили полтора часа. Скребли вручную, потом сгоняли грязную воду резиновыми швабрами и распыляли чистую. Фрэнк Замбони семь лет думал над своей машиной. Сделал огромный рубанок с двухметровым ножом, притом с очень тонкой настройкой. Зато, когда он проезжает, позади остается только гладкий, блестящий, безупречный лед...
Вейр помолчал, отвернувшись и сглотнув.
- Так вот... Эван, он такой же. Гладкая поверхность. Без шероховатостей и сколов. Чисто-белый. Когда я его вижу, то чувствую непреодолимое желание распахнуть створку, выйти и попробовать, как оно.
Они стояли в странном полуобъятьи, и Джонни, словно застыв, вопросительно вглядывался ему в лицо. Нахмурившись, Стефан отпустил его, оправив рубашку и отступив на шаг.
- Иди. Хоть прямо сейчас.
До того и понятия не имея, что такое ревность, сейчас он распробовал ее отвратительный желчный привкус во всех его гадких оттенках. И больно было даже оттого, что он называл Лайсачека по имени. Не говоря уже про этот тон, мечтательно-восторженный, о мой бог. Словно тот когда-нибудь способен будет оценить.
- Ты удивишься, Стеф, но я уже.
- Когда успел-то? - горько спросил он, утыкаясь лбом в деревянную облицовку паба.
- Важно не это, - вздохнул Джонни, - а то, что на его льду не остается царапин. Ты понимаешь?
- Я? Да... понимаю, - развел он беспомощно руками, как никогда близкий к тому, чтобы отступиться наконец. Отойти в сторону. И пусть Джонни катается по своей гладкой поверхности сколько душе угодно. Отдалившись еще на шаг, от выставил ладони, показывая, что сдается.
- Стефан, - Вейр вдруг цепко ухватил его пониже локтя, дернув на себя.
- Что? - безучастно спросил он. Между тем, пялясь в ворот полурасстегнутой рубашки, туда, где на цепочке болталась связка ярко блестящих амулетов.
- У меня это никогда не пройдет. Любопытство, желание убедиться лично, ну, ты понял, - он сделал неопределенный жест рукой, не глядя ему в глаза. - Но только оно не имеет никакого отношения к тому... о, черт, ладно, скажу это. К тому, что у нас с тобой. Если ты сейчас развернешься и уйдешь, Стеф, и не будешь меня больше трогать... и смотреть вот так — да, вот именно так... то знаешь, ну ради чего мне по утрам просыпаться тогда?
- Чтобы выйти на лед? - предположил самое простое Стефан, щурясь на свет ближайшего фонаря и понимая, что он подозрительно преломляется, дробясь на длинные тонкие лучи.
- А помнишь, как мы вместе катались? Ты меня еще так грамотно развернул и выбросил, - улыбнулся Джонни, несмело погладив его по запястью. Кто-то с трибун записал, я потом пересматривал...
- Помню.
- Снова так хочу. Потому что ты всегда отзываешься. И на тебе остаются следы. Я бы мог по тебе проводить руками и вспоминать, когда это было и что, - шепнул Джонни, притягивая его к себе за плечи. - Да, да, Стефан, я такой. Со мной сложно. Но...
- Что но? - он не смог удержаться от поцелуя, закрывая глаза и теряясь в ощущениях его рук, гладящих спину через рубашку, и отзывчивых губ, сводящих с ума своей неуемной жадностью.
- Но, может, меня уже достало одиночное фигурное катание? Может, мне нужна пара? - спросил Вейр, дергая его за торчащий из пряжки конец ремня.
- Боюсь, любительский спорт не дает возможности смены профиля, - ответил Стефан, только чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость, о которой потом бы жалел.
- Ничего. Я по любому собирался уходить в профессионалы, - в тон ему высказался Джонни, без перехода добавив, - А прощаться с ними я что-то совсем не хочу. Стефан, давай пойдем на угол, поймаем такси до твоего отеля.
И все, что ему оставалось, это качать головой, выходя под косой мелкий дождь без зонта, который оставил там, внутри.

@темы: Лайсачек, Ламбьель, Фанарт, Вейр, Фанфики

---

Пара записуль

[Katrusia]

С моим ОТП естественно =))

Персонажи: Ламбьель/Вейр
Рейтинг: PG
Жанр: типа ангст
От автора: написано на драббл-гейм на слово "панцирь"
Пердупреждение: Пафос!! Джонни - королева барбанов драма-квин, Стефан-исссстерич-ка =)

***

- Хватит прятаться, - выдыхает Стефан, едва касаясь губами твоей щеки, и на какое-то мгновение все звуки - смех, шелест лезвий по льду, чьи-то команды - исчезают, перестают существовать. Мгновение, и ты откидываешь голову, делаешь удивленные глаза - о чем ты, милый, вот он я - и легко отталкиваешь парня.

Отталкивать? Легко! Это ты умеешь: отталкивать, держать на расстоянии вытянутой руки, не позволять переступить черту, которую сам провел. Все они там, а ты здесь за тонкой, но прочной скорлупой своего мира. Вот она граница между тобой и софитами, жадными глазами и дырами телекамер. Ты возвел ее сам из блесток, мехов, перьев, скандальных высказываний, трепа о шмотках, взглядов из-под ресниц, жеманных жестов. Ты довел их до абсолюта, до гротеска, до чернильно-четкого образа - мальчик-девочка, мальчик-эпатаж! И все, что снаружи, все склоки, зависть, ядовитые замечания разбиваются о него такого глянцевого, невозмутимого, порочного. Разбиваются, не достигая тебя, позволяя отдавать всего себя тому, что единственно важно, что единственный смысл и цель. Лед и ты, всё остальное за пределами. Все остальные за чертой.

- Biscate!! - злой голос Стефана отражается от стен, а ты на мгновение улыбаешься тому, что понял, о чем он - и почему он все время ругается на португальском? - а затем вздрагиваешь, когда его ладонь с силой обрушивается на столешницу. Ты, продолжая улыбаться, отворачиваешься к окну. "Тебе пора" говоришь таким тоном, будто сообщаешь сколько времени, и вздрагиваешь во второй раз от хлопка двери. Затем наблюдаешь из окна, как Стефан пересекает улицу - размашистые шаги, руки в карманах куртки, стремительный, разозленный. Он даже не оборачивается, а ты кладешь ладонь на стекло и думаешь: как он так может? Как он может так? Все время открыт, все время на распашку, все, что есть - подходи, бери, мякоть без скорлупы на ладони - ничего не жалко. Как можно так? Раздаривать себя, раздавать, ничего не оставляя, не боясь, что иссякнешь, раньше времени, что закончишься так и не сделав главного - не станешь первым, не станешь лучшим - это единственное, что нужно тебе И ты отходишь от окна, улыбаясь, и привычно забираешься в свою раковину. В тонкую, но такую прочную скорлупу.

Но когда Стефан касается тебя: взглядом, в котором улыбка, и лучики морщин в уголках глаз; пальцами по шее и вверх, зарываясь в волосы; губами по груди, замирая, вжимаясь там, где стучит бешеное сердце. Когда он касается тебя, ты чувствуешь, как твоя броня, тонкая, но прочная покрывается трещинами. Пока тонкими, едва заметными, но...

И тебе становится страшно.
Тебе еще никогда не было так страшно, но откуда-то внутри зреет уверенность, что оно того стоит.


Персонажи: Ламбьель/Вейр
Рейтинг: PG
Жанр: стёб
От автора: написано на драббл-гейм на не скажу какое слово, бо его еще не отгадали =))

***

- Я не буду это делать, - отсмеявшись говорит Стефан. - Ты не это имеешь в виду, правда ведь?
Сидящий на кровати Джонни удивленно хлопает ресницами.
- Почему не это? Именно это.
- Ну да, - Лабьель фыркает, но тут же давится зарождающимся смехом - у Джонни слишком невинный вид. Парень таращит на друга глаза.
- Ты не заставишь меня это делать, - с улыбкой заявляет он.
Джонни вопросительно приподнимает брови.
- Не заставишь, - улыбка сползает с лица Стефана. - Не заставишь, - повторяет. И еще раз: - Не заставишь.
Ламбьель хмурит брови и складывает руки на груди, явно показывая всем своим видом, что не сдастся. Вейр же расплывается в улыбке и не произносит ни слова. Просто молчит и улыбается. И хлопает своими чертовыми ресницами. Стефан нервно передергивает плечами.
- Джонни, ты же не этого хочешь, правда? Что угодно - десять противней моего фирменного печенья, минет в общественном месте, месяц уборки, горы шоколада, публичное заявление о моих чувствах к тебе, черт побери, но только не это. Это я делать не буду!!
Джонни недовольно морщит нос:
- А как же "милый, я сделаю для тебя все, что угодно"? Как же"ты сегодня был таким молодцом, что заслужил это"? - Джонни расстроенно прикусывает губу. - Как же то, что ты хотел сегодня мне во всем угодить, исполнить любое мое пожелание, любую прихоть, любой...
- Ладно!!- Стефан поднимает руки, сдаваясь, но тут же словно за соломинку хватается: - Только у тебя размер другой! У меня нога больше твоей, и у тебя просто не найдется туфель на меня.
Парень сияет, понимая, что только что отделался от кошмара, но он совсем забывает, с кем имеет дело.
- О, ты недооцениваешь мой гардероб, - сладко тянет Джонни. - Посмотри на третьей полке во втором ряду пятая пара справа. Такие черные на шпильке.
Стефан закатывает глаза и плетется в гардеробную, которая по размерам совсем не уступает спальне.
- Я даже знать не хочу, на кого ты их уже надевал, - раздается его голос из-за стены.
- А я тебе и не скажу, - выдыхает себе под нос Джонни.
- Если я подверну ногу, то ты будешь катать все мои шоу, - не унимается Стефан. - Делать все эти вращения, которые ты так не любишь. И прыгать четверной!
- Все, что скажешь, сладкий, - тихо мурлычет Джонни и добавляет громко - И не забудь черные лосины с красными стразами. Они на полке слева.

Из гардероба раздается разъяренный рык, а Джонни, довольно усмехаясь, выдвигает ящик тумбочки и достает фотоаппарат.

@темы: Ламбьель, Вейр, Фанфики

---

Моя любимая пара в парном катании =)

[Katrusia]

"... на форуме Ю-Ны перевели, что Стеф и Джонни целый день сочиняли программу, а потом подошли и попросили разрешение показать ее на шоу. "
Угу-угу =))

Все наверное видели эти фотки, просто вот решила собрать их в кучу =)

+++

Ко-ро-ле-вишна =))

@настроение: *любит зайцев*

@темы: Ламбьель, Фотографии, Вейр

---

[Katrusia]

Название: можно без этих формальностей? =)
Герои: Стефан Ламбьель/ Джонни Вейр
Тип: безобидная записулька =))
Рейтинг: PG
От автора: признаюсь честно, я настолько не в теме, что совершенно не в курсе, когда Стефан так надругался над собой (я о его супер короткой стрижке =), но не написать об этом не могла. Короткие стрижки мой пунктик =))

***

- Ты понимаешь, что теперь я должен убить твоего парикмахера? - скорбно говорит Джонни. Он разглядывает тебя, и на его физиономии такая смесь сожаления и легкой брезгливости, что ты фыркаешь.
- Парикмахера?
- Ну да, действительно, - эта сволочь поджимает губы и продолжает - С чего я взял, что парикмахер здесь вообще был?
Он морщит носик, а ты закатываешь глаза. Что там пишут эти журналисты? Джонни Вейр - милашка? О да. Может быть. По праздникам. И только с фанатами. И иногда ты жалеешь, что ты не один из них. Да, тебе определенно хочется, чтоб Джонни был милым, но вместо этого он разглядывает тебя со всех сторон, и на его лице все отчетливей проступает ужас и паника. Тебе знакомо это выражение. Таким Джонни бывает, когда понимает, что забыл дома что-то из своей огромной косметички. Или когда речь заходит о грин-писе. Под его взглядом ты чувствуешь себя участником цирка уродов, а Джонни не унимается.
- Ты сейчас прям солдат Джейн, - говорит он. - Или мальчик переболевший тифом. Слушай, - он заботливо кладет ладонь на твое плечо, заглядывает в глаза. - Может это вши были? Тогда очень и очень тебе сочувствую. Но ты так даже ничего, вылитый парнишка из гетто. Тебе очень пойдут, знаешь, такие свисающие огромные штаны и золотая цепь в два пальца толщиной. И кепка. Да, кепка со стразами...
- Я тоже рад тебя видеть, принцесса, - перебиваешь ты и, подхватив сумку, направляешься к лифту.
- И не смей ко мне приближаться, пока все обратно не отрастет! - кричит Джонни тебе вслед, заставляя девушек на рецепции многозначительно переглянуться. Ты смеешься.


Позже ночью в номере, когда ты вымотанный начинаешь погружаться в сон, Джонни в очередной раз проводит рукой по твоему затылку. От этого тебя словно током дергает, и ты тихо стонешь в подушку.
- Ну все не так уж и плохо, - шепчет тебе в ухо эта зараза, прижимаясь сильнее. - Мне даже нравится, что с этой прической ты такой...
- Мужественный? - подсказываешь ты, когда он вдруг замолкает.
Джонни хихикает.
- Смешной. А еще тебя хочется пожалеть, приласкать и накормить, словно бездомного, или кинуть пару баксов за...
И ты, переворачиваясь, целуешь рот, выдающий все эти гадости. Целуешь глубоко и обстоятельно, так, что Джонни обмякает под тобой и цепляется за плечи. Просто по-другому эту звезду льда и язвительности не заткнуть.

@темы: Ламбьель, Вейр, Фанфики

---

Nemesis

[Серая тварь]

Nemesis

Автор: Серая тварь
Фандом: РПС по фигурному катанию
Пейринг: Евгений Плющенко/Бриан Жубер
Рейтинг: PG-13
Размер: мини
Дисклеймер: все выдумано, выгоды не получено

У страны с названием Франция есть ровно один человек, способный взять золото фигурного катания мирового уровня.
Этого человека зовут Бриан Жубер, и в 2010 году он провалил свои третьи Олимпийские игры.
На всех трех играх получил медали Евгений Плющенко.
После короткой программы Олимпиады-2010 Бриан Жубер выругался в прямой эфир.
Ругаться надо было намного раньше - тогда, когда он узнал, что Евгений Плющенко едет на Игры в Ванкувер первым номером сборной России.
Таких возвращений не бывает. Просто не бывает. Нельзя уходить из такого спорта, как мужское фигурное катание, на три года, а потом возвращаться и брать золото континента, просто подставив руку. Нельзя ехать на третью в жизни Олимпиаду главным претендентом на победу, на второе подряд золото.
На вершину мира не поднимаются второй раз.
И то, что Бриан, как и весь остальной мир, понимал, что это последняя точка России, один шаг до безысходности, что у русских нет даже такой смены игроков на льду, какая есть у Франции, не решило его психологическую проблему.
Как оказалось, у России дела были лучше - у него до безысходности не было даже шага. Евгений Плющенко - его собственная последняя точка.
И теперь два года жизни остались мелкой крошкой льда в "Пасифик Колизеум", и впереди была темнота, такая же, как в глазах после произвольной программы, когда он сжигал энергию и нервы, и все равно падал и падал.
Плющенко откатал последним. Золото отдали "американцу без четверного". Бриан бы посмеялся над жестокой иронией - Лайсачек когда-то был фанатом четверных прыжков и экстремального катания, но когда сломал ногу и в очередной раз жестко травмировал бедро, резко поменял взгляды и стал первым после начала девяностых годов прошлого века чемпионом без четверного, но смеяться ему уже не хотелось. Он сам этой иронии хлебнул слишком много. А Дидье Гайаге готов был размазать своего лучшего фигуриста по всем доступным поверхностям. Прорвавшееся в прессу "маленький придурок" было самым нежным.
И вот теперь они с Гайаге разбирались наедине. И главным предметом беседы был чемпионат мира и Евгений Плющенко, готовый на своей территории взять еще одно золото мира.
На двадцатой минуте жарких споров Гайаге потерял терпение и толкнул Бриана в плечо.
- Переспи с ним уже и выброси из головы! Четвертой олимпиады у тебя уже не будет, и я не знаю, получишь ли ты этот чемпионат мира. И есть ли смысл тебе ехать в Турин - с твоей одержимостью. Плющенко раскатает тебя в очередной раз, а играть против него здесь никто не будет. Европа всегда была тренировочным катком русских, и я не смогу, да и не буду протаскивать тебя силой. И я не уверен, что ты сможешь откатать.
- Смогу.
- Не в одном соревновании с Плющенко.
Бриан представил себе секс с Плющенко, себя на спине с расставленными ногами - как на льду проклятого Ванкувера-2010, - и его слегка замутило.
- Ты не сможешь перекатать его. Посмотри правде в глаза и реши эту проблему. Иначе на чемпионат ты не едешь.
Бриан тяжело сглотнул и бросился в атаку:
- А кто у вас есть, кроме меня? Амодио, что ли? Или Пробер?
Цветок бразильских джунглей на самом деле и есть новая надежда Франции, но расцветет эта лилия только к Сочи, а сейчас две недели до чемпионата мира, того, что после Олимпиады, и в котором в этот раз отсутствуют основные игроки, кроме японцев, и дорога на пьедестал в достаточной степени открыта. И вся проблема в человеке по имени Евгений Плющенко - человеке, родившемся для мужского фигурного катания.
- Найдем. Понсеро за тебя откатается. У тебя шансов против Плющенко все равно нет.
Бриан открыл рот и не смог сказать ни слова. Он без проблем вываливал на прессу любые свои соображения, не думая о последствиях, после чего Гайаге орал на него за закрытыми дверями, Бриан орал в ответ, и все катилось по накатанной. А теперь покатилось по наклонной.
Гайаге удовлетворенно кивнул.
- Вот и молчи. Я дам тебе еще один шанс - будешь перекатывать свою программу вместе с Понсеро и Пробером. Кто выиграет, тот и поедет на чемпионат.
15 марта Бриану Жуберу пришлось перекатывать свою программу перед комиссией. Упал с тройного лутца. Точно как в Ванкувере. Тем не менее у членов комиссии еще сохранились остатки здравого смысла, и Бриан Жубер, главная и единственная надежда Франции двух последних олимпийских циклов, получил билет в Турин-2010.
Он думал, что в ту ночь заснет и не увидит снов, но изнасилованные нервы не успокаивались, и он спал, и ему снился кошмар.
"Пасифик колизеум", пустой и гулкий, погасшие экраны вверху и тусклое аварийное освещение, мягкие широкие бортики, сливающиеся с полутьмой, и идущий от искусственного льда холод.
Он стоит около киссэндкрая, лицом к катку и опирается руками об этот бортик. Ноги его не держат, и он наваливается всем телом на мягкие буферные подушки, и тяжело дышит, и никого вокруг, и он не помнит, почему так устал, что только что произошло. Что он откатал, как, почему нет судей и зрителей, толпы чьих-то ассистентов и помощников, его собственного тренера, Максима, в конце концов, никого вокруг, и только давящая усталость, полная измотанность, за которой уже только равнодушие и безучастность ко всему, и на самой грани отключки на спину ему опускается чужая ладонь.
Он пытается подняться, но сил нет, и ладонь давит, а потом сзади к нему прижимается мужчина, и с отчаянной ясностью Бриан понимает, кто это.
Евгений Плющенко прижимается к нему сзади, и хотя Бриан так и стоит на коньках, Плющенко почему-то выше него, он огромный и тяжелый, словно его кости состоят из свинца - как он горько шутил тогда - я робокоп, терминатор, да, - и у Бриана нет сил даже на слова, он может только наваливаться грудью на бортик и дышать, и Плющенко тихо хмыкает, и картинка меняется.
В следующей картинке Бриан уже обнажен ниже пояса, и это должно быть унизительно, но ему почему-то все равно.
Плющенко имеет его прямо там же, и боль ощущается слегка отстраненно, все перешибают апатия и безразличие, и Бриан тупо закрывает глаза, но все равно видит перед собой лед и полосы на нем, и себя самого, в полосах растрескавшегося льда.
Евгений Плющенко делает с ним то же, что всегда. Расслабься и получи, наконец, удовольствие.
От осознания безвыходности легче не становится, но Бриан по-прежнему не может двинуться, а Плющенко может, и двигается так же уверенно, как катался когда-то на чемпионатах Европы и мира, забивая под себя всех соперников, раздавливая и сминая, и сейчас он так же сминает его у мягкого бортика катка, и шипит что-то колкое и насмешливое, и он агрессивный и безжалостный, и Бриан делает над собой нечеловеческое усилие и просыпается.
Он просыпается с эрекцией. Открывает глаза, смотрит перед собой в темноту и мастурбирует.
От воспоминания о чужом жутком взгляде и рвущейся агрессии он кончает. Перед глазами мелькает картинка пустого катка в Ванкувере.
19 марта Евгений Плющенко отказывается от участия в чемпионате мира-2010. Мир переворачивается в очередной раз, но теперь все постепенно становится на свои места. С головы на ноги.
Бриану уже почти все равно, кто возьмет золото. Понятно, что его максимум на этом чемпионате - серебро, после кошмара Игр и нервного напряжения дома, с перекатом и возможностью потерять и этот шанс, но Плющенко не будет, и Бриан Жубер вновь получает возможность дышать.
В конце произвольной программы он уже не понимал, что делает. Вышел со льда, взял чехлы и навалился на бортик, как в своем кошмаре, но сил уже не было даже на то, чтобы дойти до кушетки в киссэндкрай, и он закрыл глаза и дышал, и смотрел на картинки из сна, но ему было все равно.
Потом шум трибун все же прорвался в уши, и Бриана отпустило, и он смог дойти до киссэндкрай, тяжело опуститься на кушетку и ждать оценок. В руках была какая-то игрушка - потом, когда Бриан смотрел на себя в записи, обнаружил, что глаза у них с плюшевой собакой были одинаковые - печальные и больные, - и Бриан теребил и теребил искусственный мех, а потом объявили оценки, и он получил возможность снова жить.
В этот раз его снова положили под канадского китайца. Дежа вю, но уже не такое страшное, какое было на Европе. Это было уже почти не обидно. Главное - безысходности больше нет, а остальное - в его силах.
В конце концов, под Плющенко он ложился сам.

@темы: Плющенко, Жубер, Фанфики

---

[Джейки]

Название: Четыре слова
Автор: Мармел
Бета: Нет
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Плющенко/Лайсачек
Жанр: Романтика
Дисклеймер: Герои вымышленные, но совпадения не случайны
Размер: Мини
Предупреждения: Такой прям флафф-флафф. Дать или не дать - вот в чём вопрос и куча рефлексии на эту тему. И не говорите, что не предупреждала... Но они так друг друга любят, так страдают, шо аффтар ничем не смог разбавить эту бочку мёда, ну никак.

Любовь и благодарность моим вдохновителям - Джерри и Непальской домохозяйке. И Дарге за коварную идею с не-просто-допингом.

Тебя творить - три года не говорить (с) "Мельница"

- Слушай, родная, либо выключай это на хрен, либо иди куда-нибудь…

- Слушай, родная, либо выключай это на хрен, либо иди куда-нибудь… не знаю… в кафе иди. И там смотри свои новости! – рявкнул Плющенко, вскакивая с места.
- Хорошо-хорошо, я выключу… - Яна сегодня не смела даже пикнуть наперекор. Лишь бы мужу было комфортно, только бы не перенервничал.
- Вот ты мне скажи, они не понимают? Правда, не понимают?!
Всё, завёлся. Теперь жди беды.
– Я себя чувствую героем фильма «Последняя надежда человечества». Но, блядь, ни в одном порядочном фильме герою не вливают в уши двадцать четыре часа в сутки, что он должен, он обязан, никто, кроме него, и вообще только попробуй не показать им всем кузькину мать. Ну, нормально это?
- Это же медиа, Жень. Шоу-бизнес, если хочешь. Не мне тебе объяснять… - Яна бесшумно опустила крышку ноутбука и с тревогой смотрела, как Женя наворачивает круги по раздевалке.
- Чего-о?! Тебе здесь не «Евровидение»! Ты думай иногда, что с чем сравниваешь…
- Я лучше пойду. – Рудковская встала, подхватила сумку и тихонько вышла. Она всё понимала, знала, что завтра муж сам попросит прощения за резкость. А сегодня – ни полслова ему поперёк.
Стоило Плющенко остаться одному, как он заметно расслабился. Не на таком уж он был взводе, чтобы брызгать слюной на новостные каналы, не мальчик всё-таки и не вчера в большой спорт пришёл. Но вот горячо любимая супруга, таскающаяся хвостиком повсюду и как заведённая повторяющая: «ты у меня самый лучший, ты всех победишь!"... Баба-дура, конечно. Что с неё взять, кроме смазливого, всегда готового к услугам Билана. У других-то спортсменов жёны по домам сидят, телевизор смотрят, а эта под ногами крутится, натурально Санчо Панса… Вот мелочи, мелочи, а из-за них запросто можно подвести Россию-матушку, прости господи. Без золота отечество оставить.
Женя обессилено опустился на стул, прикрыл глаза, спрятал лицо в ладони.
Шутки шутками, но кого он пытается обмануть? За какую-такую честь страны собирается сегодня бороться? Глупость…
Нет, лучший фигурист мира не привык себе врать. Разве из тщеславия он сюда приехал? Все думают, что так. И Эван так думает. Заскучал ледовый король за три-то года, новых лавров захотелось.
Три года тишины, а Женя даже не пытался его забыть А зачем? Бегать с вытаращенными глазами, не зная, куда же себя, такого обновлённого и сумасшедшего, теперь деть? Или к психоаналитику отправиться? Мол, не могу разобраться в своих чувствах, ах, помогите, ах, весь горю. Или что? Ни черта же не изменится, Женя слишком хорошо себя знал.
Это же было… было… ну, как скальпелем по венам. Настолько тонко, что сначала и не больно вовсе. Только кровь хлещет, хоть таз подставляй. И когда от слабости оседаешь, сползаешь по стеночке, то уже уговариваешь себя - не надеяться. Отпустишь, перестанешь карабкаться – и станет легко, как бабочке.
Только когда подходит слишком близко, по горлу прокатывается колючий клубочек… вверх-вниз, вверх-вниз. Отойдёт, отведёт глаза – и снова можно дышать. Казалось, этот клубочек ни на что не разменять. Сейчас-то Женя понимал: зря, ох зря он так думал… Напиться бы тогда и, как в омут, как с обрыва – в мятные простыни «Ле Меридиен Турин». С ним. Знал, кожей чувствовал, что Эван поддался бы. Но Женя почему-то ничего такого не сделал…
Две тысячи шестой, белая олимпиада. С ума сойти, как давно было. И хоть бы что изменилось.
Ох! Плющенко тряхнул головой, разгоняя непрошеные видения. Полтора часа до выхода на лёд, а он тут пылким мечтам предаётся, как девица какая-нибудь. Женя попытался сосредоточиться на программе выступления – мысленно прокрутить в голове элементы… И мысленно же сорвал первый каскад. Пожалуй, не стоило прогонять Яну. Хотя и думал он не о ней, но надо же как-то снимать напряжение. А, чёрт. Женя был не просто возбуждён – его подтрясывало как солдатика за чтением порножурнала. Плющенко уж было потянулся за телефоном, как дверь резко распахнулась.
- А, это ты?.. То есть, извини, ошибся... - В чёрном, как всегда. А голос какой-то простуженный.
Женя даже не успел подтвердить, да, мол, это действительно я, - Эван ещё раз скороговоркой пробормотал извинения и вышел вон.
Пиздец! Ошибся он! Читать, что ли, не умеет?! "Рашн федерэйшн", мать твою, чёрным по белому.
Вдох-выдох-вдох-выдох-вдох... Кстати, интересно, что это с ним? Всегда такой спокойный, сдержанный, сидит себе вечно в гордом одиночестве, музычку слушает... А, была-не была! Женя зашвырнул телефон обратно в сумку и вышел в коридор. Тоже пришлось пару раз извиниться, но через несколько дверей Плющенко нашёл то, что искал. Эта раздевалка, вероятно, предназначалась для девушек... В общем, сегодня здесь точно никого постороннего случиться не должно.
Эван сидел в углу, в обнимку с большой бутылкой минералки. То пил, то плескал на руки и смачивал лоб и виски.
Умылся, потёр глаза - кулаками, каким-то мальчишеским, трогательным жестом. Видимо, не помогло... Поморщился, нагнул голову к коленям да и вылил полбутылки прямо на темечко. Грим к чёрту, полкило геля для волос туда же.
Женя спокойно ждал пока его заметят. А сердце ныло и медленно, как в невесомости, плыло куда-то вниз, падало.
- Ээ... Ты? - Лайсачек рассеянно поглядел на Женю. - Что-то случилось?
Да, Эвану, пожалуй, даже похуже было - от него прикуривать можно, притом с расстояния в пару футов.
- Да то же, что и с тобой. - Плющенко встал напротив, привалившись спиной к одному из шкафчиков. - Кому ещё этой дряни подсыпали? Виагра или что там за порошок такой...
Лайсачек смотрел настороженно, исподлобья, руки зажал между коленями - чтобы унять дрожь. Молчал.
- Меня подозревал, что ли?! - фыркнул Женя. - За этим заглядывал? А чего сбежал тогда?
- Я не сбегал! - вскинулся Эван.
Плющенко ни разу не слышал, чтобы Лайсачек повышал голос. Но сейчас... Сейчас либо орать, либо морду бить, либо... м-да. И последнее предпочтительнее.
- Пошли на допинг! - американец поднялся, пальцы, побелевшие от напряжения, - в замок.
- Уверен? - Плющенко выдержал злой, настороженный взгляд. - Вот прям уверен? Такие штуки подтверждаются через один раз на третий, сам знаешь. Нас не коньками порезали... Как доказывать будем?!
- Но...
Лайсачек всегда играл по правилам. Он никогда бы никому не подсыпал допинг, не подставил бы и не стал плести интриг. И не сомневался, что ему поверят. Или всё-таки сомневался? Если сразу к Кэрроллу не побежал...
- Что "но"? Хочешь медаль? Хочешь наверняка? Тогда надо выходить на лёд. Вот прямо сейчас. - Многого стоило Плющенко спрятать усмешку.
А Эван беспомощно огляделся, затеребил рукав на левом запястье и вопросительно посмотрел на соперника - мол, сколько времени?
- Минут двадцать есть...
- Мало, - уныло откликнулся Лайсачек. Видимо, таки догадался, что можно просто позвонить своей девушке. Поздновато опомнился.
- Как говорят в России, было бы желание... - Женя медленно обошёл скамейку, замер за спиной Эвана, опустил руки ему на плечи. - Минута прошла.
Лайсачек резко выпрямился. Мышцы - окаменевшие, словно сведённые судорогой.
- Грязные, грязные игры, Юджин... Я, кажется, даже ожидал чего-то подобного. Ещё тогда, в Турине... - И не договорил.
Руки, до этого мягко массирующие плечи, вдруг сдавили тисками. Мог бы - переломал бы все кости к такой-то матери. Мог бы - бросил на пол ничком, смял, раздавил, потребовал какой-нибудь самой последней низости. Раз по-другому не получается...
- Ещё минута.
- Уходи!
И резкое - не ответ, а охлест:
- Нет.
Виагра? Да не смешите мои коньки! Хоть горсть этих пилюль сожри вместо завтрака, это не помешало бы Плющенко прыгнуть четверной аксель. После страшнейших травм на лёд выходил, без блокад, на одном анальгинчике - и ничего. Зато сейчас - два кубика серы в крови и мокрые простыни по рукам и ногам. Знаешь, что с минуты на минуту начнётся ад. Знаешь и ждёшь. И ничего не можешь поделать, потому что сам вызвал этих демонов.
Ледяными пальцами он коснулся шеи Эвана - там, где под кожей горячо и часто бился пульс. Склонился, не видя ни страшных, потемневших глаз Лайсачека, ни бескровных, плотно сжатых губ.
- Ну, хочешь эту чёртову медаль? Мне, знаешь ли, всё равно... Да погоди ты, не дёргайся... - Обхватил поперёк груди, руки у солнечного сплетения - крестом. - Нет, дружочек, я не за шесть грамм золота на голубой ленточке хочу тебя купить... Да чего я оправдываюсь?... Ты же сам всё видишь... Видишь?! Так какого ж хрена?!
Эван обернулся. Зрачки - во весь глаз. И взбухшие вены у ключиц - тёмными изменчивыми змейками.
- Подождать не мог? Один день - не мог?
Женя сглотнул, весь сжался внутри. Омайгот, о чём он вообще? О честной борьбе, не иначе, о чём же ещё... Будет ему честная борьба, прямо сейчас. А после - хоть мгновенное глобальное потепление во всём Ванкувере, вплоть до таяния искуственного льда. Плевать, ничего больше нет и не будет. Только четыре слова:
- Я четыре года ждал... - И резким, порывистым жестом сжал в кулак правую руку - там, где под ладонью билось чужое сердце. Словно хотел взять это сердце в горсть, навсегда оставить себе.
Скорее грубость, чем ласка, но Эвана как подбросило:
- Ты там что-то говорил о минутах...
Женя одним рывком заставил Лайсачека подняться, развернул лицом к стене.
Без поцелуев, но губы - припухшие, закушенные в кровь.
"Да осторожней ты, порвёшь же, опять у Джонни придётся шмотки одалживать..."
Пальцы - вывернутые на излом, насмерть переплетённые.
И болезненный стон - в подставленную ладонь.
"Давай, тебе пора!.. Что? Как выглядишь?.. Паршиво выглядишь. Зайди к Вейру - пусть причешет тебя, что ли... Остальные-то не поймут... И только попробуй упасть, слышишь?!"

Полчаса до выхода на лёд. Может, ну его, не выходить вовсе, а?

@темы: Лайсачек, Плющенко, Фанфики

---

Вейр. Аватары.

[Шредингерская кошка]

Брать и пользоваться- можно )))

1-5.

6-10.

11-15.

16-20.

21-22.

@темы: Фанарт, Вейр

---

Именно что intimidating.

[Шредингерская кошка]

@темы: Фанарт, Вейр

---

Кавайно и пушисто.

[Шредингерская кошка]

@темы: Фотографии, Плющенко

---

"Аристократичный"

[Шредингерская кошка]

+1

@темы: Фотографии, Плющенко

---

Что сосут чемпионы?

[Шредингерская кошка]

Почему-то в детстве это так не воспринималось...

@темы: Плющенко, Клипы

---

И снова Вейр.

[Шредингерская кошка]

25е независимое кинонаграждение.
Лос-Анджелес. 05.03.10.

+5

-

-

-

-

@темы: Фотографии, Вейр

---

"Другая" точка зрения.

[Шредингерская кошка]

Наткнулась в сети на статью какой-то американки, где она высказывает свое мнение об Олимпиаде.
Высказывания о Плющенко и Лайсачеке настолько позабавили, что даже не поленилась перевести.
Перевод- на скорую руку, ради того, чтобы передать суть. Так что строго не судить.

<…> Но, по большому счету, единственное что стояло между Лайсачеком и золотой медалью, это Плющенко, одетый в костюм расшитый пайетками с имитацией галстука и жилета, он был похож на ярмарочного задиру, случайно оказавшегося на гей- дискотеке. Его номер- это устрашающее танго.
Он уверенно приземляется после каждого прыжка, но само исполнение ужасно. Потом перехожит к кошмарному буги, которое просто отвратительно, как если бы вы смотрели как ваш неуклюжий кузен- тинейджер исполняет брэйк-данс.
«Его программа по уровню даже не стояла рядом с программой Эвана,»- говорит Безик*. По ее словам, прыжки Плющенко выглядели «рыхлыми».
Наконец-то объявили оценки Плющенко. Он не дотянул одного балла до золота! Лайсачек победил! Американец подпрыгивает от радости, но не плачет, уткнувшись в свои птичьи ладошки, «Преклоним же колени перед Зодом», что безусловно, немного печально. В конце концов, это первая золотая медаль штатов в мужском фигурном катании, со времен Брайана Бойтона, выигравшего в 1988.
Позже Плющенко скажет репортерам: «Если олимпийский чемпион не знает как прыгать четверные, то я не знаю. Сегодня это уже не мужское фигурное катание, сегодня это превратилось в танцы.» Воу, тебе действительно нужно все время сражаться со своим противником, не так ли, Плющенко? Я думаю, я знаю, кто проведет остаток недели, в своем воображении вымещая всю злость на маленьких беззащитных животных.
Но неужели олимпийский чемпион 2006 года не умеет красиво проигрывать?
Тогда он на самом деле лузер.

*Канадская фигуристка, пятикратная чемпионка Канады.

Оригинал

<…> But speaking of General Zod, the only thing standing between Lysacek and a gold medal is Plushenko, who, dressed in a sequined faux-tie and faux-vest, looks like a carnival barker trapped in a gay disco. His routine is set to a menacing tango. He lands all of his jumps but looks terrible doing it, then breaks into a funky boogie nightmare that's just plain ugly, like watching your gawky teenage cousin trying to break-dance.
"His program was nowhere near the level of Evan's," says Bezic. She says that his jumps looked "wonky."
Finally, Plushenko's scores are announced. He's one point shy of the gold! Lysacek wins it! The American jumps up and down but doesn't weep into his birdy hands again or even shout, "Come and kneel before Zod!" Which is a little disappointing, frankly. This is the first U.S. gold for a men's figure skater since Brian Boitano won in 1988, after all.
Later, Plushenko tells reporters, "If the Olympic champion doesn't know how to jump a quad, I don't know. Now it's not men's figure skating, now it's dancing." Wow, you really do need all the time fighting with your enemy, don't you, Plushenko? I think I know who's going to spend the rest of the week pretending to kick little animals in the face over and over again.
But if the 2006 Olympic champion doesn't know how to lose gracefully? Now he really is a loser.

Статья целиком

@темы: Лайсачек, Чемпионаты и соревнования, Полезная информация, Плющенко

---

Такахаси.

[Шредингерская кошка]

Ванкувер. Церемония награждения.

+5

-

-

-

-

@темы: Чемпионаты и соревнования, Такахаси, Фотографии